Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 - Нелли Шульман

Долина реки Убанги

До войны хозяин банановой плантации на склоне холмов, на восточном, конголезском берегу реки, расчистил среди джунглей посадочную площадку для легких самолетов. Плантатор держал в ангаре американскую машину, отправляясь на ней в столицу колониального Конго, Леопольдвиль. На западе, за медленной текущей Убанги тоже лежало Конго, но не бельгийское, а французское, получившее независимость летом прошлого года.

После войны плантатор уехал в Бельгию, распустив рабочих, заперев выстроенный в тропическом стиле, беленый дом с галереей. До ближайшего города, Кокийявиля, отсюда оставалось десять километров разбитого шоссе. К заброшенной плантации вела неплохая дорога. Раньше округа кишела обезьянами, сюда заходили даже гориллы, однако с недавних пор животные перекочевали дальше в лес.

Дом выглядел запущенным, проваленная черепичная крыша поросла лианами и молодыми деревцами, но посадочную площадку привели в порядок. Над крышей поднимались дымки, в старом сарайчике квохтали куры. Замечая на Убанги чужие лодки, рыбаки пожимали плечами:

– Какая разница, рыбы в реке хватит на всех… – к обеду подали именно рыбу, запеченную в банановых листьях, с перечным соусом:

– На ужин будет настоящий венский шницель, – громко сказал повар, здоровый чернокожий детина, – как вы и просили, месье Доктор, в честь нашего гостя… – парень раньше работал в одной из лучших гостиниц Леопольдвиля и отлично готовил. По бывшей столовой плантатора пронесся одобрительный гул. Доктор кивнул:

– Прекрасно. Что касается десерта, то его здесь больше, чем достаточно, только руку протяни… – разросшиеся бананы с плантации наступали на участок. Доктор обвел глазами полуразрушенную столовую:

– Пять человек, но больше мне и не надо… – основные силы отряда остались на юге, в Катанге, – здесь только охранники для меня и гостя… – гость, впрочем, не собирался задерживаться в Конго. Весточку о его прибытии Шуман получил от связников, навещавших шахтерскую столицу, Элизабетвилль. Прибыв в Конго из Хартума по поручению Феникса, он, пользуясь услугами надежного человека, открыл на городском почтамте абонентский ящик:

– Вообще он мне очень помог… – Доктор, незаметно, взглянул на широкоплечего, сильного негра, – привел своих людей, те нашли знакомцев на шахтах… – Мбвана, как звали племенного вождя, выступал за независимость провинции Катанга:

– Мы всегда кормили дармоедов на севере, – презрительно говорил он, – здесь нет ничего, кроме рыбы и бананов, а теперь северяне захотели прибрать к рукам наши алмазы и медь… – кроме алмазов и меди, в стране добывали и уран:

– Но Феникс понимает, что тащить сюда радиоактивный металл опасно… – Доктор налил себе кофе, – уран надо перевозить при определенных условиях…

Их собственный самолет, легкий Piper Aztec загнали в покосившийся ангар на краю взлетного поля. Доктор получил лицензию пилота в Судане. Трое белых охранников тоже могли сидеть за штурвалом:

– Они члены боевого братства СС, – улыбнулся Доктор, – они не подведут… – несмотря на годы жизни в Африке, Доктор ни в грош не ставил негров:

– Покойный фюрер был прав, утверждая, что они расово неполноценны… – он выпустил клуб ароматного дыма, – они не такие хитрые, как жиды, они ленивые твари, недалеко ушедшие от обезьян… – местными девушками Шуман брезговал, но ничего другого не оставалось. Белые женщины в Конго жили только в городах, куда ему путь был закрыт. Феникс давно велел ему не рисковать:

– Жиды очень злопамятны, – наставительно сказал глава движения, – беднягу Эйхмана тоже узнал недобиток, один из выживших после окончательного решения… – в Конго евреев почти не было, но Доктор не хотел ставить под угрозу план Феникса:

– Ладно, среди белых все равно нет проституток, они здесь только черные. Мне надо завершить работу по урану и отправляться восвояси… – Доктор решил не возвращаться в Хартум:

– Слишком близко к Египту, к Эфиопии, слишком много в тех местах болтается европейцев. Надо искать местечко уютнее, под крылом местного царька, то есть президента, – он усмехнулся, – они сейчас все хотят завести личного врача, европейца… – Мбвана громко сказал:

– Ты обещал нам отдых, Доктор, а мы который день торчим в глуши, в компании куриц и крокодилов… – он успокаивающе отозвался:

– Встретим гостя, передадим груз, и я отпущу вас в город с ночевкой… – в рундуках Ацтека лежали аккуратные мешочки необработанных алмазов:

– Воровство с шахт процветает, – Доктор прислушался, – благодаря Мбване и его связям. Он из них самый умный, если вообще можно так выражаться о негре… – Доктор ни с чем бы не спутал жужжание авиационного мотора. Он поднялся: «Наш гость, ребята».

Раньше Адольф Ритберг видел сырые алмазы, как выражался партайгеноссе Шуман, только на картинках. Скучные камни на его ладони ничем не напоминали яркую радугу бриллиантов в заколке для галстука или запонках дяди.

В Африку господин Ритберг фон Теттау, впрочем, прилетел в американских джинсах и льняном пиджаке, без галстука. В аэропорту Браззавиля, во время войны считавшегося столицей свободной Франции, он предъявил чиновнику паспорт Лихтенштейна, нейтральной страны. Заметив в глазах негра растерянность, Феникс надменно сказал:

– Мое княжество находится в Европе между Австрией и Швейцарией… – он объяснил, что прилетел в бывшее Французское Конго по делам:

– Племянник меня сопровождает, – гость похлопал по плечу высокого подростка в дорогом, изысканно помятом костюме, – он унаследует мой бизнес, как говорят американцы…

Офицер решил, что до вступления в наследство парню еще долго. Господину Ритбергу фон Теттау по паспорту исполнилось пятьдесят, но делец выглядел тридцатилетним мужчиной. Только вблизи пограничник заметил легкую седину в светлых волосах гостя, тонкие морщины, обрамляющие голубые глаза. В аэропорту господин Ритберг взял напрокат американский джип:

– Мы в стране только на пару дней, – сказал он Адольфу, – но я хотел, чтобы ты посетил Африку, познакомился с партайгеноссе Шуманом… – на поле для частных самолетов их ждал заказанный Фениксом по телефону легкий Piper:

– Алмазы сюда поместятся, – хохотнул дядя, усаживая Адольфа за штурвал, – а больше нам ничего и не надо. Давай, поднимай машину… – осенью подросток под руководством дяди впервые начал управлять самолетом. Феникс возил мальчика в аэроклуб Цюриха.

Приняв от Шумана запотевший стакан с коктейлем, он вытянул ноги

– Нужное умение. Когда Адольфу, – он кивнул на племянника, – исполнится восемнадцать, он сможет сам летать по миру… – мешочки с алмазами перекочевали в тайные отделения саквояжей Феникса:

– Покойный товарищ барон остался бы доволен, – Феникс читал некрологи Мишеля де Лу, – ни один таможенник ничего не заподозрит. Но меня таможня и не побеспокоит… – в Браззавиле он собирался наполнить багаж африканскими сувенирами:

– Здесь попадается оригинальная работа по дереву, текстиль… – Феникс отпил мартини, – обезьяны будут счастливы, что их поделки кто-то купил, а такой стиль сейчас в моде… – большая гостиная на вилле выиграла бы от яркого колорита:

– Надо привезти из Цюриха Матисса, из коллекции месье барона, – решил Феникс, – цвета на холсте африканские. Или не надо? Матисс умер, но работа известная, картина попадается в довоенных каталогах. Нет, не стоит рисковать. Текстиль придаст комнате нужное настроение…

По расчетам Феникса, алмазы от Доктора стоили около миллиона долларов:

– Ерунда, деньги на текущие расходы, – зевнул он, – на содержание дуболомов, вроде шайки, явившейся в гамбургское кабаре… – вспомнив разносы подчиненным, в бытность личным помощником рейхсфюрера, Феникс устроил выволочку Садовнику:

– Не распыляйтесь на мелочи, – наставительно сказал он по телефону, – пусть актеры делают все, что хотят. Для нашего движения это неважно. Мы должны обрести политический вес. Влияние завоевывают на выборах и в прессе, а не громя театры. Ведите себя тихо, следите за предательницей Моллер, больше от вас ничего не требуется… – он, впрочем, понимал Садовника:

– Партайгеноссе Манфред человек старой закалки, – усмехнулся Макс, – он бы с удовольствием сунул режиссера в Дахау, а актрису в Равенсбрюк. Но, кажется, у них обоих есть еврейская кровь, они бы сгорели в печах… – Феникс бросил в рот оливку:

– Шницель был отменный, – заметил он, – американский десерт тоже выше всех похвал… – им подали банановый